Был поздний вечер. Часы пробили ровно двадцать три ноль, ноль, когда в доме Майлз послышался грохот, разбудивший маленькую девочку на втором этаже. Протирая глаза, Рони спускалась по лестнице, чтобы проверить что произошло. Особого удивления картина, раскинувшаяся в комнате, ее не удивила – мать опять пила. «Отец даже ничего не предпримет. Сидит себе, телек смотрит, будто нас и не существует!» - девочка тяжело вздохнула и подошла к матери. «Ну хоть я ее остановлю!»
- Мам, мамочка, пожалуйста, не надо больше пить. Пойдем наверх, я тебя спать уложу.
- Что??? Ты мне еще будешь указывать, что делать, сопля недоросшая!? – развозила слова, уже довольно пьяная женщина. Она, облокотившись о стол, тихонько приподнялась. Ноги подкашивались, тело отказывало слушаться и норовило вот-вот завалиться на пол.
- Вали к себе наверх, живо! – заорала мать на Рони.
- Да ты посмотри на себя, посмотри, на кого ты похожа! Синяки под глазами, а точнее фингалы, выглядишь старше своего возраста на 10 лет и донашиваешь дедовские тренеки! Разве это нормально? Да ты на ногах еле стоишь! Пьянчужка – ругнулась девочка. Ее негодованию не было предела. «Кто-то должен положить этому конец. Если отец не вмешивается, то это сделаю я!» - но всю гордость и самоуверенность Рони уничтожила жаркая пощечина, прилетевшая от матери. На щеке девушке остался красный след ладони, а на глазах выступили слезы. Она даже не смогла открыть рот и что-то возразить. Майлз понадеялась на поддержку отца, что он заступится, но тот старый олух продолжал тупо пялиться в телевизор, предпочитая не замечать свою семью.  Рони зарыдала. Она никогда не любила показывать свою слабость и слезы, поэтому выскочила из дома, даже не накинув пальто. Девочка бежала по темной улице, не разбирая дороги. Скоро она выдохлась и присела под первое дерево. Хорошо, что на дворе стояло лето, потому что Майлз была в одной ночнушке и босиком, но сейчас она не обращала на это внимание. Девочка зарылась головой в коленки и громко зарыдала. Тело пробивала дрожь и истерика. Из горла вырвался резкий крик боли и отчаяния. «Меня никто не любит. Я никому не нужна на этой земле. Бог подарил мне жизнь, а родители ее отняли. Все свое жалкое существование я только и делала, что  наблюдала, как мать в очередной раз нажиралась, а отец равнодушно сидел в стороне. Меня когда-нибудь хоть кто-нибудь приласкал? Сказал что любит? Нет. Я постоянно находилась в стороне, в тени. Господи, ну за что мне это, за что? В чем я провинилась? Я же..» - но горестные размышления девочки прервал голос незнакомого мужчины.
- Почему ты здесь одна, в такой поздний час? Рони подняла глаза и увидела перед собой парня, лет так двадцати четырех. Он был довольно симпатичным и прилично одетым.
- Я…я убежала из дома. Моя мать меня ударила. Черт, да она ненавидит меня. Я всегда была ее грушей для унижений и побоев, а отец…О нем и говорить нечего. Ему все равно. Он только и знает, что пялиться в ящик целыми днями. – сейчас, Майлз почему то почувствовала себя так спокойно рядом с незнакомцем. Ей казалось, что он ее понимает. Девочка готова была излить ему всю душу.
- Бедняжка, ты наверное замерзла? Давай я тебя согрею. Пойдем ко мне в машину. Рони покорно согласилась, ведь в ее головке даже мысль не возникла, зачем ее туда позвали. И только потом девочка поняла, что задумал парень. Она очень испугалась, но потом, хорошенько все обдумав, сама согласилась и легла под незнакомца. Почему Рони так поступила? Только два ответа верны: назло родителям – раз, испытать, что такое, когда тебя любят, обращают внимания – два.  Да, Майлз все детсво провела без родительской любви и воспитания. Внимание - вот чего не дали ей отец и мать. Результат на лицо – Рони вешается на первого встречного. Эта ночь в ее жизни была роковой. Майлз лишили девственности, при чем по собственному желанию, в двенадцать лет. Она не чувствовала боли, не пыталась сопротивляться. Напротив, девочка подалась вперед, навстречу своим желаниям и страхам. Теперь она знала, как выжить дальше.